Разрушение

Необходимо увидеть, что перелом, нижний экстремум кризиса, осторожный оптимизм отчетливо наметились тогда, когда заглавный персонаж узнал, что усопшая ходила налево и понесла во чреве от другого самца. Смекаете? До этого момента он не мог переварить отягощение события чувством некоей вины. Он винил себя за то, что ничего не чувствует. Жена погибла, а он ничего не чувствует. Он не мог ответить на вопрос, любил он ее или "так вышло".
Но и вину он гнал от себя, или загонял вглубь. Помните эпизод, когда отец усопшей говорит, что это он должен был погибнуть, а не дочь. Главный герой как бы набычился, витальность в нем бьет ключом (молодость, природа), он отказывается признавать наличие чувства вины.
И вот идеальный образ рушится (реплика матери усопшей) -- прорыв набухшего фурункула. И наш герой уже и не сомневается в том, что он ее любил, не стесняется плакать в жилетку отцу усопшей. Он понял, что любил. Слезы, просветление, карусель.
[Но факультативный прикол еще и в том, что неизвестно, любил ли, или только понял, что любил. Состояние сознания "понял, что любил" не как отражение действительности, а как ретроспективная проекция ума, подсознательная психотерапевтическая уловка ума. Мозг нашел лазейку, в которую удобно выскользнуть, что называется, сохранив лицо. Но это весьма факультативно, прицепом]